Письма с фронта. Анатолий Евстигнеев: «Армия на практике показывает жизнь, учит разбираться в людях»

Руководитель Информационного департамента АО «Социум-А» Елена Анатольевна Щербакова передала нам письмо, бережно хранящееся в её семье больше 70 лет.

 – Рано утром, 22 июня 1941 года, мой отец Анатолий Иванович Евстигнеев возвращался с выпускного. Теплоход вместе со всем классом причаливал к берегу после поездки по каналу им. Москвы. Когда они приблизились к Речному вокзалу, услышали, что громкоговорители объявляют о начале войны. Он сразу ушёл добровольцем.

Война окончилась для него только в 1946 году, в Прибалтике, в разведвойсках. После демобилизации он поступил в МГИМО. В 1954 году в Гаграх случайно встретил свою одноклассницу Лидию Хомченко, за которой ухаживал ещё в школе, но пути их разошлись – она после войны работала в Германии. Вскоре родилась я. Затем подолгу работал в Китае, Чехословакии и многих других странах. Был директором Всесоюзного объединения «Международная книга». На 53-м году жизни внезапно скончался от инфаркта по дороге на работу.

Он был необыкновенно жизнерадостным человеком; очень любил Родину и после долгих заграничных командировок брал палатку, и мы отправлялись в походы на Селигер, на Оку. Он часто говорил, что милее русских берёз в мире ничего не видел. Всю жизнь увлекался рисованием и шахматами.

Отец никогда не вспоминал при мне о войне. Даже когда мне надо было написать школьное сочинение на военную тему, он отшутился и рассказал весёлый случай, как они с солдатами решили добыть дикий мёд в лесу, и в результате всех перекусали пчёлы.

Это письмо Анатолий Иванович Евстигнеев написал своим родителям 6 февраля 1942 года из города Шиханы Саратовской области, где проходил офицерскую подготовку. Приводим его полностью:

6.2.42 г. Здравствуйте, дорогие родители!

Шлю вам свой сердечный привет и лучшие пожелания. Передайте мой привет нашим родным: тёте Маше, Геночке, тёте Вере. Я получил ваше письмо от 15.1.42 г., очень рад, что всё пока благополучно, но теперь такое время, в которое сводки надо давать чаще, а не как это делал папа, уезжая на курорт. У меня товарищ, или вернее курсант моего отделения, получил письмо от родителей, которые находились в оккупированной области. Пишут, что все селения немцы жгли, а у жителей отбирали горшки, чашки, вообще всё до последней крохи. Многие получили такие письма, пишут, что осталось только то, что успели зарыть в землю. Письмо было длинное, и мой товарищ не мог нарадоваться, перечитывал много раз. Многие получают письма часто, и я смотрю и прямо скажу: завидую этим счастливчикам. Ваши письма для меня лучше всякого обеда или самый хороший десерт.

Живу я хорошо. Закалился. И морозы в 30 градусов переносим легко. Большую помощь мне оказывают твои, мамочка, носки. Недавно чуть не случилась катастрофа – протёрлась пятка у носка, но я как опытный портной аккуратно заштопал и ликвидировал опасность дальнейшего распространения дырки, так что, мама, будь спокойна, твой подарок в заботливых руках. Я недавно сфотографировался на открытку и пошлю её сегодня вам. Вышел я не очень хорошо, можно сказать плохо, но это не важно, а кислое выражение ввиду сильного мороза с сильным ветром, хотя молоко на морозе не киснет, лицо скисается всегда в мороз, но уже февраль и морозам скоро конец.

Мы все с нетерпением ждём лета, а я жду то время, когда увижусь с вами и расцелую крепко всех.

Паша Петров учится сейчас в Уральске. Мы с ним ведём переписку. Живёт он в общем хорошо. Родители его в Омске. Пишет, что там живут неплохо. С ребятами связь есть, правда, давно не присылал письма Мишка, и Васька уже порядочно не пишет, но, наверное, скоро пришлют.

Сегодня выходной. На улице замечательная погода. Мороза нет, и солнце греет, уже появились тёмные места влажного снега. Скоро птицы прилетят обратно в родные места, скоро и мы, курсанты, разлетимся к родным. Так что в мае готовьтесь к встрече. Мне так хочется посмотреть на вас, расцеловать вас много-много раз. Я очень беспокоюсь, что вы плохо едите. Если вам надо, я пришлю справку о том, что я в Красной Армии, говорят, что родителям, у которых сыновья в Армии, дают некоторые льготы.

Вы мне пишите обо всём, чем длиннее письмо, тем оно будет для меня приятнее. Пишите о родных, о тёте Мане, как живёт и учится Геннадий, называйте его теперь только так, он, наверное, сильно вырос теперь и ему больше пойдёт имя Геннадий. И ещё о чём я вас попрошу – может, вы зайдёте к Юрке и узнаете, где он сейчас. Жил он на лесопилке, в первом от Войкова белом доме, в первом подъезде на втором этаже. Или к Басову, он жил в том же доме во втором подъезде на первом этаже, дверь налево. Если будет у вас время, зайдите и узнайте, где они сейчас находятся.

Сейчас я уже совсем освоился с армейской жизнью, втянулся в неё и мне нравится строгий распорядок дня; стала нравиться жизнь в армии, особенно интересна у нас стала тактика. Тактика для командира – это соль для повара, без неё командир, как без рук.

Но мне хочется вас увидеть, и я думаю: «скорей бы кончить» училище, и когда будут рассылать, попрошусь в Москву или Московскую область, там везде от Москвы недалеко, и вы можете приезжать изредка. К некоторым ребятам приезжали родители. Вот дня два назад к Дёмину приехала мать из Саратова, он от наших Шихан в 250 км. Приехала и три дня жила недалеко, у местных жителей. И каждый день Дёмин ходил к ней часов на 6–7. Настроение у него было замечательное в эти дни.

Вы уже, наверное, заметили, что пишу я в разное время, сегодня принимаюсь уже во второй раз. Сейчас ночь. Я дежурный по роте. Рядом сидит дневальный и тоже пишет письмо. Сейчас я узнал о поведении одного курсанта Конькова в столовой, узнал о том, что он подвёл своего товарища. У  меня всё в душе негодует, всё восстановилось против этого предателя. И вот сейчас, мамочка, я понимаю, что армия на практике показывает жизнь, учит разбираться в людях, и теперь я опытнее в этом отношении. Но жаль, что я поздно узнал о предательском поступке этого идиота, обязательно он у меня бы патрулировал часа 2–3 по морозу.

Но его поступок научил меня здорово. Теперь я буду строже подходить к людям: без проверки никому не поверю. Только вам, мои дорогие папочка и мамочка, я могу довериться во всём. Плохо, что мы далеко друг от друга и не можем советоваться, а ваши советы теперь для меня были бы авторитетнее всех наставлений, книжных правил и прочей чепухи. Ибо сама жизнь учит, как надо жить. Теперь я в этом уверился. Читаю я теперь мало, правда, время немного свободного, но больше потому, что решил свободное время отдавать книгам не общего характера, как раньше, развивающих речь, обогащающих язык, а спецлитературе. Большой интерес у меня возник к шахматам – это замечательно интересная игра, повышающая мыслительные качества человека – это тактика и стратегия. В общем, это интересная игра и советую вам в свободное время заняться изучением её правил и… устроить чемпионат; к этому можете привлечь тётю Маню, она, кажется, будет довольно способная ученица, а преподавать может Геннадий. Когда я ещё был в Москве, помню, он неплохо играл, так что используйте его, как местные ресурсы. Тётя Вера может быть жюри. Вот и будет чемпионат по всем правилам. В общем, проводите время веселее, обо мне не беспокойтесь и не скучайте.

Ну, на этом закончу, ибо кончается бумага, да писать больше нечего.

До скорой встречи, дорогие мои!

Целую много-много раз!

Желаю вам здоровья, сил, счастья!

Остаюсь любящий вас сын

P.S. Ещё раз передайте мой сердечный привет и лучшие пожелания тёте Мане, тёте Вере, Геннадию и дяде Грише.

Окончил письмо 9.2.42 г. в 4.15. Шиханы

Ещё письма с фронта:

Матвей Миронов:
«Я, конечно, не против
остаться с тобой жить,
если ты не замужем»

Алексей Терехин:
«Будь уверена,
что врага мы разобьем
и снова будем жить
так же счастливо»